Фермерша, спохватившись, попробовала отозвать собаку обратно, но поздно. Пинчер уже сцепился с чужим псом, сплетясь с ним в лающий и рычащий клубок, средоточие ожесточённой битвы.

Когда мы сумели их наконец растащить, фермерша, яростно хлопнув дверью, скрылась у себя в доме, и нам оставалось лишь пуститься в дальнейший путь мимо зелёных плоских болот, поросших лютиками и колючим боярышником.

– Интересно, что она подразумевала, когда назвала нас этими… самозванцами? – спросил Г. О.

– По-моему, ей удалось разглядеть под драной одеждой наше высокое происхождение. Такое случается. Особенно с принцами. Высокородность скрыть очень трудно, – ответил Освальд.

– А я вот думаю, – начал Дикки. – Честность, конечно, не всегда правильная политика, однако на этот раз… Вдруг люди будут рады помочь, если узнают, какой доброй целью мы руководствуемся.

Мысль показалась нам очень логичной, поэтому на следующей же ферме, которую наполовину скрывали от наших взглядов деревья, прямо как на заставке к книге «Благоразумная Сьюзен», мы, привязав ослика к столбу ворот, решительно постучались в дверь. Открыл нам на сей раз мужчина, и Дора сказала ему:

– Мы честные торговцы. Пытаемся продать все эти вещи ради помощи одной леди, которая очень бедна. Купив что-нибудь у нас, вы окажете помощь ей. Разве вам не хотелось бы этого? Ведь таким образом вы совершите добрый поступок и будете радоваться ему, когда настанет время подвести итог вашей собственной жизни.

– Ну и дела! – воскликнул мужчина, красное лицо которого обрамляли пышные белые бакенбарды. – Ты прям ходячая книжка с нравоучениями.

– Она совсем не хотела вас поучать, как такая книжка, – торопливо вмешался Освальд. – Просто это её обычная манера выражаться. Но мы на самом деле стараемся продать свой товар, чтобы помочь бедному человеку. Никакого обмана, сэр. Найдёте у нас что-нибудь для себя нужное, будем рады. А на нет и суда нет. Правда ведь, сэр?

Человек с бакенбардами оказался очень доволен таким уважительным обращением, что Освальд и предполагал, когда назвал его «сэром». Осмотрев наш товар, фермер выбрал себе недоуздок и два консервных ножа, а потом ещё баночку джема, моток верёвки и пару подтяжек. В сумме ему обошлось это в четыре шиллинга и два пенса.

Мы были очень довольны. Дело наше, как нам показалось, пустило корни и следом за первыми плодами обещало принести новые.

О том, что настало время обеда, мы вспомнили, когда Г. О., расплакавшись, объявил, что не хочет больше играть в торговцев. Тут мы и спохватились, что еду с собой попросить забыли. Пришлось утолять свой естественный голод частью нашего товара. В ход пошли джем, печенье и единственный наш огурец.

– Чувствую себя новым человеком, – весело сообщила Элис, приканчивая последнюю бутылку имбирного лимонада. – В той вон прелестной деревушке на гребне холма распродадим остаток товаров и возвратимся домой с полными карманами.

Но везение нам изменило, и, как это часто случается, в тот самый миг, когда сердца наши были полны самых радужных надежд. Мы ощущали себя гораздо бодрее, чем в первую половину дня. Весёлый смех и отрывки весёлых песен раздавались из нашей повозки, и эхо их разносило по всей округе, пока мы поднимались на холм.

Вся природа нам радостно улыбалась. И не было ничего зловещего в том, как выглядели деревья или дорога. Ни единого признака скрытой угрозы.

Говорят, будто собаки наделены врождённым чутьём, предупреждающим их о грядущих несчастьях. Если так, то Пинчер был им решительно обделён – знай себе бодро шнырял по кустам на обочине, словно чуял не беду, а диких тварей, существовавших разве только в его распалённом воображении.

И вот, переполненные самыми радостными ожиданиями, мы добрались до деревни и постучали в дверь первого же дома.

Элис разложила на крышке корзины самые привлекательные наши сокровища. Иголки, булавки, тесьму, рамку для фотографий, масло, успевшее к тому времени изрядно подтаять, и последний консервный нож. Именно таким образом рыбаки раскладывают на лотке селёдку и хека. Только они ещё добавляют к рыбе сливы и яблоки (в этой стране разрешено продавать рыбу, только если вы вместе с ней продаёте и фрукты, по какой причине, автору неизвестно).

Солнце сияло на голубом безоблачном небе. Кто же мог ожидать, что вот-вот грянет гром? Даже когда отворилась дверь и из неё вышла женщина не самого приветливого вида.

Она бросила взгляд на крышку нашей корзины с товарами, которые каждый рад был бы купить, и улыбнулась. Я отчётливо видел, как она это сделала. А затем, повернув свою вероломную голову к двери, женщина окрикнула кого-то в доме:

– Джим! Эй, Джим!

Из дома ответили сонным бормотанием.

– Джим! – опять прокричала она. – Кому говорят! Иди сюда быстро!

И Джим появился. То есть это для неё он был Джим, так как она, полагаю, ему приходилась женой, а вот для нас всех был… полицейским. В расстёгнутом мундире, с взъерошенными волосами, без сомнения по причине дневного сна на гнусных диванных подушках.

– Что случилось? – осведомился он таким сиплым голосом, будто ему, перед тем как его позвали, приснился насморк.

– Ты же предупреждал: ежели кто к нам явится на предмет продажи, тут же тебя кликнуть, – ответила женщина. – Разве не так?

Но даже после этого мы слепо не замечали надвигающегося бедствия, которое уже расставляло нам ловушки со всех сторон.

– Мы многое продали, – попробовала завязать с ним беседу Элис, – но ещё кое-что осталось. Это очень хорошие вещи. Вот, например, поглядите на иглы для вышивания.

Но полицейский, который как раз успел застегнуть свой мундир, прервал её яростным рявканьем:

– А ну, дайте-ка мне взглянуть на вашу лицензию!

– Этого у нас сегодня нет, но, если закажете, привезём вам завтра, – ответил Ноэль, видимо полагавший, что лицензия – какой-то товар, который мы не сообразили с собой захватить.

– Ты мне тут издёвки свои брось! – с неприкрытой грубостью отозвался на его слова полицейский. – Где лицензия, спрашиваю?

– У нас есть лицензия на нашу собаку. Она у отца, – сообщил Освальд. Обычно он очень быстро соображает, но порой даже у самых сообразительных людей разум словно бы заволакивается туманом.

– Мне требуется лицензия на право торговать с лотка, молодая ты поросль. Твоя лицензия на разъездную торговлю. Твоя лицензия на продажу товара. И ты сам это знаешь. Болваном-то не прикидывайся, – пророкотал полицейский.

– У нас нет лицензии на разъездную торговлю, – развёл руками Освальд.

Будь он героем книжки, бесхитростная его честность обезоружила бы полицейского, растрогав до слёз, и страж порядка воскликнул бы: «О, да ты истинно благородный юноша!», а потом добавил бы, что лицензию требовал всего-навсего для порядка, проверить, люди